Рефераты - Афоризмы - Словари
Русские, белорусские и английские сочинения
Русские и белорусские изложения
 

К. Менгер: Основания политтической экономии

Работа из раздела: «Государство и право»

Содержание:

      Введение
      К. Менгер 'Основания политической экономии'…………………………………………3
              Раздел первый……………………………………………………………………………..4
              Раздел второй……………………………………………………………………………..10
              Раздел третий……………………………………………………………………………..13
      Заключение
      Список литературы



      Введение.

      Долгое время австрийская школа рассматривалась в западной литературе
лишь как одна из движущих сил маржиналистской революции, которая достигла
меньших успехов, чем остальные, поскольку не владела математическим
аппаратом. Такая оценка сложилась в середине 30 годов XX века, когда
различные направления маржинализма, казалось, навсегда слились в едином
неоклассическом потоке и к тому же были отодвинуты на второй план в
результате следующей революции в экономической науке – кейнсианской. Но
вначале 70 годов в ходе ослабления кейнсианства и возрождения острого
интереса к микроэкономическому анализу выяснилось, что могикане австрийской
школы Л. Мизес и Ф. Хайек (последний получил в 1974 году Нобелевскую
премию) пронесли через все эти годы некоторые важнейшие особенности
австрийской школы, не давшие ей слиться полностью с неклассической
парадигмой.
      Таким образом, по сравнению с лозаннской и кембриджской (англо-
американской) школами маржинализма австрийская школа оказалась наиболее
четко очерченной и долговечной. Можно с большей степенью уверенности
назвать известных экономистов, принадлежащих к разным поколениям
австрийской школы, включая наших современников. Это ее основоположник К.
Менгер.
      К. Менгер родом из дворянской семьи, учился на юридическом факультете
Венского университета, затем поступил на государственную службу, преподавал
в университете.
      Будучи малоизвестным молодым (31 год) государственным служащим и
журналистом, он решил стать приват-доцентом Венского университета и в
качестве рекомендации представил только что изданную книгу 'Основания
политической экономии', никто, конечно, не мог подумать, что эта работа в
течение более чем ста лет будет основным источником идей экономистов
австрийской школы. У Менгера практически не было учителей, хотя были
предшественники. Собственно говоря, все, что говорилось выше о характерных
особенностях австрийской школы в целом, в первую очередь и в наибольшей
степени относится к шедевру Менгера. Тем более удивительно, что у этой
книги была очень нелегкая судьба. Первое издание прошло практически
незамеченным. Второе издание 'Основания политической экономии' вышло лишь в
1923г., после смерти автора, когда основные идеи австрийской школы уже
стали широко известны в более доступной интерпретации Бём-Баверка и Визера.
На международный язык экономистов—английский—книга была переведена лишь
спустя 80 лет после написания.
      В результате в течение почти века после опубликования 'Основания
политической экономии' Менгер оставался скорее почитаемым, чем читаемым
автором. Возрождением широкого интереса экономистов, начиная с 70-х годов
XX века, к идеям Менгера мы обязаны Ф. Хайеку, который не только дал многим
из них дальнейшее развитие, но и сделал чрезвычайно много для их пропаганды
и увековечения памяти основателя австрийской школы.
      И сегодня данный труд остается малоизученным и почитаемым. Поэтому
основной целью данного реферата является изучение основных идей К. Менгера
в его книге 'Основания политической экономии'.



      'Основания политической экономии'.

      Прежде всего, следует отметить, что книга имеет подзаголовок: «Общая
часть». Это означает, что мы имеем дело с вводной частью к гораздо более
обширному труду. Менгер был, в сущности, человеком одной книги, которая
должна была содержать стройную и всеобъемлющую систему категорий экономики.
Работе над этим (так и не написанным) трактатом он посвятил большую часть
жизни (с 1903 г. он даже оставил ради этого свою профессорскую кафедру в
университете). Менгер не давал согласия на переиздание и перевод 'Основания
политической экономии' до тех пор, пока они, тщательно переработанные и
дополненные, не займут своего места в его общей теоретической, системе.
      Все сказанное выше не позволяет предъявлять к 'Основания политической
экономии' требования, которым должна удовлетворять законченная
теоретическая система, например критиковать их за весьма узкий круг
поднятых проблем: ценности, цены, происхождения и сущности денег. Кроме
того, важное значение имеет сам стиль, в котором написана книга. Стараясь
изложить наиболее общие основы своей теории, Менгер старательно избегает
излишней детализации и категоричности, оставляя разъяснение многих
конкретных вопросов на потом. При этом создается впечатление, что он
предвидел те противоречия, в которых может запутаться его теория в более
огрубленном, популярном истолковании. Это где-то глубоко продуманное, а где-
то, может быть, и интуитивное предвидение в сочетании с впечатляющей
внутренней логикой и последовательностью изложения привело к тому, что
против «Оснований...» Менгера невозможно выдвинуть большинство критических
аргументов, которые обычно высказываются против его «непоследовательных
последователей»—Бём-Баверка и Визера. Не случайно здание новой австрийской
теории Мизес, Хайек и другие строили главным образом на менгеровском
фундаменте, отказываясь от многих концепций его учеников.
      'Основания политической экономии' состоят из трех больших разделов.



      Первый раздел.
      Первый раздел посвящен краеугольному камню австрийской теории - учению
о субъективной ценности. Но интересно, что третьей главе, где, собственно,
и содержится теория ценности, автор предпосылает две подготовительные главы
(примерно 1/4 всей книги), посвященные учению о благах вообще, и
экономических благах в частности. В определении первых Менгер подчеркивает
важность познания человеком их полезных свойств. Особенностью последних
является их редкость, но любопытно, что Менгер избегает произносить этот
термин, поскольку экономическим благо делает не абсолютная редкость, а
превышение планируемой надобности в благе или «нужного количества»
(специфически менгеровская категория, обозначающая количественно
определенную потребность индивида на некоторый обозримый период) над
количеством этого блага, которое, как ожидает индивид, будет ему доступным.
Так, уже в первых определениях просматривается общий стиль исследования
Менгера: отказ от употребления кратких, но многозначных терминов,
стремление дать как можно более адекватное, хотя и многословное, изложение
мысли. Одни из наиболее знаменитых идей первого раздела. касаются деления
всех благ на блага высших и низших порядков, а также принципа
комплементарности (дополнительности) производительных благ. Последовательно
поднимаясь вверх по реке времени от своего исходного пункта -
удовлетворения потребностей, Менгер впервые объяснил ценность
производительных благ ценностью произведенных с их помощью потребительских
благ, а не наоборот, как это было у авторов, объяснявших ценность
издержками производства. У Менгера затраты ценны лишь в том случае, если с
их помощью будет произведен обладающий ценностью продукт. Напомним, кстати,
что ту же проблему потребительской оценки произведенных затрат через
стоимость продукта—общественно необходимые затраты—видел и пытался решить
К. Маркс в III томе «Капитала», в главе о рыночной цене и рыночной
стоимости. (Интересный пример того, как авторы, исходящие из совершенно
разных предпосылок, часто приходят к весьма похожим выводам!) Принцип
комплементарности обогащает картину новыми, красками: оказывается, что
производительные блага могут обесцениться и даже перестать быть благами,
если отсутствует хотя бы один необходимый «комплектующий» элемент из того
набора производительных благ, который необходим для определенного
производственного процесса (вывод, немыслимый для теории издержек).
Разработка проблемы комплементарности, а также (позднее) меняющихся
пропорций, в которых могут соединяться производственные блага,
свидетельствует о том, что основоположник австрийской школы гораздо глубже
Джевонса и Вальраса отразил в своей теории сферу производства и,
следовательно, его теория никак не заслужила титула «политической экономии
рантье», для которой «производстве, труд, затраченный на получение
материальных благ, лежит в не поля зрения»*.
      Обращает на себя внимание § 4 первой главы, целиком посвященный
значению фактора времени и вызываемой им неопределенности для хозяйственной
деятельности людей. Сосредоточенные в этом параграфе, а также рассеянные в
книге высказывания не оставляют сомнений в том, что подход Менгера к
экономике нельзя назвать статическим и вневременным (в отличие от подхода
Джевонса или Вальраса). Если бы задуманный трактат Менгера был написан, мы,
скорее всего, получили бы не статическую модель равновесия, а теорию
экономической деятельности как процесса, протекающего во времени и в
пространстве.
      Во второй главе мы хотим обратить внимание читателя на яркий пример
менгеровского методологического монизма: из относительной редкости благ
Менгер выводил человеческий эгоизм, а также феномен собственности.
Интересен и анализ перехода благ из экономических в неэкономические, и
наоборот.

      Разница между экономическими и неэкономическими благами в конечном
результате зиждется на различии в отношениях между надобностью и доступным
распоряжению количеством соответствующих благ - различии, допускающем
весьма точное исследование.
      Отсюда ясно, что экономический характер благ, как и неэкономический,
не представляет собой чего-либо присущего благам, не есть их свойство, и
потому каждое благо без отношения ко внутренним его свойствам или внешним
моментам* приобретает экономический характер, когда вступает в
вышеуказанное количественное отношение, и теряет его, когда это отношение
обращается в противоположное.
      Опыт показывает, что блага одного и того же рода, не обнаруживающие
экономического характера в одних местностях, в других являются
экономическими благами и что блага одного и того же рода в одном и том же
месте то получают, то теряют экономический характер в зависимости от
изменения условии.
      В то время как не имеют экономического характера количества, воды для
питья в местностях, изобилующих источниками, сырые стволы деревьев - в
первобытных лесах и даже участки земли в некоторых странах, те же блага, в
то же время в Других местностях обнаруживают экономический характер; не
менее многочисленны примеры, когда блага, не обладавшие экономическим
характером в определенный период времени в определенной местности,
приобретают его в той же местности, но в другое время. Эти различия и
изменения в благах не могут поэтому иметь в своем основании какого-либо их
свойства. Напротив, при точном и тщательном анализе занимающего нас явления
мы можем во всех случаях удостовериться в том, что там, где блага того же
рода одновременно в двух различных местностях имеют различный характер или
же где в одном и том же месте они первоначально не обладали экономическим
характером, а затем приобретали его, или же наоборот, всюду существует
перемена в отношении между надобностью и количеством благ, доступным
распоряжению.
      На основании сказанного причины, по которым блага неэкономические
становятся экономическими, могут быть двоякие; а именно или рост
потребностей, или уменьшение количества, доступного распоряжению.
      Важнейшими причинами увеличения надобности являются:
      1) увеличение населения, в особенности местное приращение его;
      2) рост человеческих потребностей, благодаря которому увеличивается
количество благ, необходимое для удовлетворения потребностей одного и того
же числа жителей;
      3) успехи людей в познании причинной связи между предметами и их
благосостоянием, вследствие чего возникают новые назначения благ.
      Это именно те явления, которые сопровождают переход людей с низшей на
высшую ступень культуры, что, впрочем, не нуждается в особенном указании, и
отсюда как естественное следствие вытекает, что неэкономические блага в
связи с ростом культуры обнаруживают тенденцию к приобретению
экономического характера, и главным образом потому, что одни из моментов,
оказывающих здесь влияние, а именно требуемое для удовлетворения
человеческих потребностей количество благ, увеличивается по мере развития
культуры. Если к этому еще присоединяется уменьшение доступного
распоряжению количества благ, обладавших до сих пор неэкономическим
характером (что, например, бывает с деревьями вследствие расчистки леса под
пашню или опустошения лесов, свойственного некоторым ступеням культуры), то
вполне естественно, что блага, доступное распоряжению количество которых на
более ранних ступенях культуры значительно превышало надобность в них, в
силу чего они были лишены экономического характера, с течением времени
становятся экономическими. Во многих местностях, особенно в Новом Свете,
можно исторически проследить этот переход, неэкономического характера в
экономический по отношению к некоторым благам, особенно к дереву и участкам
земли; даже в настоящее время его можно еще наблюдать. Хотя сведения на
этот счет скудны, но я думаю, что и d столь некогда изобиловавшей лесами
Германии можно найти мало местностей, кители которых не наблюдали бы когда-
либо этого перехода, например по отношению к дереву.
      После с мазанного ясно, что всякое изменение, вследствие которого
экономические блага переходят в неэкономические, и наоборот, точно так же
сводится исключительно к перемене в отношении между надобностью и
количеством благ, доступным распоряжению.
      Особенный научный интерес приобретают те блага, которые по
обнаруживаемым ими явлениям занимают среднее место между экономическими и
неэкономическими благами.
      К этим благам должны быть, прежде всего, причислены те, которые при
высокоразвитой культуре благодаря своей особенной важное и производятся и
предоставляются обществом публичному пользованию в столь большом
количестве, что они доступны распоряжению даже беднейшего члена общества в
каком угодно размере и вместе с тем получают для потребителя
неэкономический характер.
      На высокой ступени культуры народов таким благом бывает обыкновенно
школьное обучение. Точно так же свежая вода для питья имеет для жителей
многих городов значение столь важного блага, что, где ее нет в естественном
изобилии, там путем водопроводов ее проводят в публичные источники, и в
столь больших количествах, что не только полностью покрывается надобность в
ней жителей, но и всегда распоряжению доступны еще значительные количества,
превышающие круг потребностей. В то время как на низких ступенях культуры
обучения есть экономическое благо для нуждающегося в нем, при
высокоразвитой культуре это благо становится для каждого жителя данной
местности неэкономическим благодаря предусмотрительности общества. Точно
так же хорошая, здоровая вода для питья теряет свой экономический характер
для потребителей во многих больших городах.
      В противоположность этому блага, предоставленные природой в
распоряжение человека в количестве, превышающем надобность в них, все же
получают для потребителей экономический характер, когда тот, кто обладает
властью, устраняет остальных хозяйствующих субъектов от свободного
распоряжения ими.
      В изобилующих лесами странах есть много местностей, щедро наделенных
природой деревом, так что доступное распоряжению количество последнего
значительно превышает надобность в нем жителей и дерево в сыром виде
согласно естественному ходу вещей не должно было бы иметь никакого
экономического характера. Но если кто-либо захватит в свою власть весь лес
или же значительную часть его, то он может регулировать количество дерева,
действительно доступного распоряжению жителей данной местности, так что
последнее приобретает для них экономический характер. В изобилующих лесами
Карпатах есть много мест, где мелкие поземельные владельцы, прежние
грюнхольды*, должны покупать необходимое им дерево у помещиков, тогда как
последние сами ежегодно допускают до гниения многие тысячи древесных
стволов, так как количества, доступные их распоряжению, значительно
превышают надобность в них. Это именно тот случай, когда блага,
естественными условиями лишенные экономического характера, искусственно
получают таковой для потребителей и когда в действительности можно
наблюдать все явления хозяйственной жизни, свойственные экономическим
благам**.
      Наконец, сюда нужно отнести еще те блага, которые хотя и не обладают
экономическим характером в настоящее время, однако с точки зрения будущего
развития в некоторых отношениях принимаются хозяйствующими людьми за
экономические. Когда доступное распоряжению количество неэкономического
блага последовательно уменьшается или же надобность в нем последовательно
увеличивается и отношение между обеими  величинами таково, что конечный
переход неэкономического характера данных благ в экономический может быть
заранее предусмотрен, хозяйствующие индивиды ввиду будущего времени уже
теперь обыкновенно делают конкретные количества такого блага предметами
своего хозяйства; при определенных социальных отношениях они обеспечивают
необходимое для удовлетворения своих индивидуальных потребностей количество
путем подчинения его своему обладанию, даже если еще имеется налицо
количественное отношение, не создающее экономического характера благ. То же
самое относится к неэкономическим благам, доступное распоряжению количество
которых подлежит весьма значительным колебаниям, так что только наличие
некоторого излишка в нормальное время обеспечивает покрытие надобности во
время недостатка; то же можно сказать и о тех неэкономических благах,
количество которых, доступное распоряжению, столь незначительно превышает
надобность в них, что нецелесообразное употребление или ошибка со стороны
отдельных хозяйствующих индивидов может послужить ко вреду для других;
сюда, наконец, принадлежат и те случаи, когда особенные соображения
(например, удобства, опрятности) делают полезным подчинение своему
обладанию конкретных количеств неэкономических благ. Поэтому из этих и
подобных им оснований может возникнуть собственность и на такие блага,
которые в остальных своих хозяйственных явлениях представляются нам еще
неэкономическими.
      Мы хотели бы обратить внимание наших читателей еще на одно
обстоятельство, весьма важное для выяснения экономического характера благ,
- мы имеем в виду различие в качестве их. Когда все количество блага,
доступное распоряжению, не в состоянии покрыть надобности в нем, каждое
конкретное количество этого блага становится предметом хозяйства, т. е.
экономическим благом, безотносительно к его высшему или низшему качеству.
Если же, наоборот, количество блага, доступное распоряжению, превышает
надобность в нем и, следовательно, имеются количества, не употребляемые на
удовлетворение какой бы то ни было потребности, то на основании сказанного
о сущности неэкономических благ мы знаем, что все части количества этого
блага должны были бы приобрести неэкономический характер, поскольку они все
одинакового качества. Однако благодаря тому, что одни части количества
блага, доступного распоряжению, имеют некоторые преимущества перед другими
и вследствие этого лучше или же более полно удовлетворяют человеческие
потребности, нежели другие, - эти блага высшего качества могут приобрести
экономический характер, в то время как другие, низшего качества, сохраняют
еще неэкономический. Так, например, в стране, изобилующей участками земли,
лучшие по качеству и положению участки приобретают экономический характер,
в то время как худшие сохраняют еще неэкономический. Или же в городе,
лежащем у реки, доставляющей воду для питья низкого качества, количества
воды из источников могут быть предметом индивидуального хозяйства, в то
время как речная вода еще не обладает экономическим характером.
      Поэтому если мы встречаемся подчас с тем явлением, что различные части
всего количества блага обладают одновременно различным характером, то
причиной этого является и здесь всегда лишь то, что количество благ высшего
качества, доступное распоряжению, меньше, нежели надобность в них, в то
время как блага низшего качества доступны распоряжению в количестве,
превышающем надобность в них (не покрывающуюся благами высшего качества),
и, следовательно, такие случаи не составляют исключения, а, наоборот,
являются подтверждением положений, здесь выставленных.
      Здесь заметна склонность Менгера к историческому исследованию
экономических институтов. Действительно, бескомпромиссная борьба с
«пороками историзма», абсолютизацией описательных и индуктивных методов не
исключала ни у Менгера, ни у его последователей уважительного отношения к
экономической истории (об этом может, в частности, свидетельствовать
посвящение «Оснований...» В. Рошеру - главе немецкой исторической школы).
Это также отличает австрийскую школу от других направлений маржинализма (за
исключением Маршалла).
      Глава третья - центральная во всей книге, она содержит теорию
субъективной ценности. В отличие от других маржиналистов, Менгер определял
ценность благ не по количеству приносимой ими пользы, а по важности
удовлетворяемых ими потребностей. Это, казалось бы, незначительное различие
на самом деле играет важную роль. Оно свидетельствует о том, что Менгер:
      1) разрабатывает теорию, которая позднее получила название
ординалистской версии маржинализма: нужность каждого блага не имеет
абсолютной величины, а выражается лишь в сравнении с полезностью другого
блага (цифры в его таблицах носят условный характер и выражают не величину,
а иерархию потребностей—см. прим. на с. 156);
      2) не связывает в отличие от Джевонса свою теорию ценности с
гедонистическим толкованием природы человека, восходящим к Бентаму (за это
маржиналистам, претендовавшим на объяснение «психологии» хозяйствующего
субъекта, сильно досталось от современников-психологов*).
      Необходимо сказать, что Менгер вообще не использовал при построении
своей теории термина «полезность».
      Попутно Менгер решает с давних пор существовавший в экономической
теории парадокс: самые полезные для человеческой жизни блага далеко не
всегда оказываются самыми ценными. Он делает это, отмечая, что ценность
придается людьми лишь экономическим, т. е. относительно редким, благам.
      Обращает на себя внимание категоричность, с которой Менгер отстаивает
чисто субъективную природу ценности, не существующей вне людей (напомним,
что для сторонников объективных теорий, в том числе и Маркса, «ценности»
или «стоимости» часто употребляются как синоним товаров независимо от
наличия нуждающегося в них субъекта).
      Излагая свою формулировку принципов убывающей важности удовлетворяемых
полезностей и равной важности всех удовлетворенных потребностей, Менгер
помещает второй из них в сноску как частный случай первого. Для всех
теоретиков общего равновесия этот принцип, напротив, является определяющим.
      Наиболее натянутой выглядит аргументация Менгера, последовательно
идущая от удовлетворения потребностей, там, где этот мотив, очевидно, не
играет преобладающей роли. Показателен в этом смысле параграф «О
продуктивности капитала», где Менгеру приходится абстрагироваться как от
мотива накопления капитала, так и от специфически предпринимательских
мотивов, исследованных позднее И. Шумпетером в «Теории экономического
развития»**.
      В этой главе Менгер впервые в экономической литературе принимает
предположение о том, что определенное количество продукта может быть
произведено с помощью различных сочетаний производительных благ. Эта идея
субституции производительных благ (от которой отказались преемники Менгера
Бем-Баверк и Визер) позднее получила в западной экономической мысли
значительное развитие***, и в частности лежит в основе теории
производственных функций.
      В своей теории ценности производительных благ Менгер делает еще один
смелый шаг -отказывается от разграничения трех основных факторов
производства: земли, труда и капитала. Эту давнюю традицию он нарушает на
том основании, что ценность всех видов благ, включая землю и труд,
определяется на основе одного и того же сформулированного им принципа -
ценности их продуктов. При этом Менгер вновь проявляет свою
антпгедонистическую ориентацию и критикует распространенную теорию
(например, Джевонса), согласно которой человек, затрачивающий труд,
получает возмещение за связанные с ним неприятные ощущения.
      Но, пожалуй, самым важным с точки зрения дальнейшего развития западной
экономической теории был следующий вклад Менгера. Говоря о факторах,
определяющих ценность благ высших порядков, Менгер (на. с. 140—141)
излагает идею, которую позднее наиболее основательно развил Визер. Это
принцип «упущенной выгоды», который вошел в арсенал наиболее важных
инструментов современной микроэкономической теории. Согласно Менгеру
ценность производительного блага определяется разницей между ценностью
продукта, который с его помощью планируется произвести, и ценностью других,
удовлетворяющих менее важные потребности благ, которые можно было
произвести при альтернативном употреблении данного производительного блага.



      Второй раздел.
      Второй раздел включает главы четвертую и пятую. Его содержание -
переход от субъективной ценности к цене, т. е. к меновой пропорции благ.
Отношение между вторым и первым разделами - это отношение явления к
сущности. Менгер последовательно выводит цены из индивидуальных,
субъективных ценностей, но учитывает при этом объективное влияние среды -
различных типов обмена. Первый шаг, которого требует от Менгера его
субъективистский подход, - отказ от предпосылки эквивалентного обмена. Ведь
эта предпосылка предполагает равенство благ по какому-то, объективно
присущему им самим показателю. Менгер делает этот шаг, заявляя, что обмен
не может быть эквивалентным, потому что он всегда выгоден обоим его
участникам: после него их потребности бывают удовлетворены лучше, чем до
него. Заметим, что этот вывод совершенно неизбежно следует из выбранных
автором исходных предпосылок: удовлетворения потребностей как единственного
мотива всякой экономической деятельности. (В «Капитале» Маркса в анализ
обмена имплицитно заложена предпосылка существования капитала и
главенствующей роли мотива накопления капитала, которая прорывается наружу
в главе 4 I тома. Единый для всех капиталистов мотив накопления по самой
своей сути предполагает соизмеримость товаров. У Менгера же блага
объективно несоизмеримы: сколько людей, столько и ценностей у данного
количества благ.)
      Действие этой предпосылки проявляется и в определении границ обмена:
если дальнейший обмен перестанет улучшать удовлетворение потребностей его
участников, он прекратится.
      (Для сравнения: у Маркса границей обмена являются границы
производства, а не наоборот, а последние в свою очередь установлены лишь
возможностью продолжения и ускорения процесса накопления, сам же мотив
накопления по природе своей безграничен. Что же касается возможностей
накопления, то они заданы платежеспособным спросом, причем единственным
фактором, влияющим на последний, является доход.).
      Нетрудно заметить, что подход «от потребностей» полностью
реабилитирует такую важную сферу экономической деятельности, как торговля.
Классики и марксисты, как известно, отрицали производительный характер
труда в данной отрасли, оставляя за ним лишь перераспределение
произведенного. Некоторые положения читаются сегодня как злободневный
аргумент в защиту торговых посредников, уместный в наших нынешних
парламентских дебатах.
      Хочется также отметить два скромных по объему, но не по значению,
фрагмента. Первый - об «экономических жертвах, которых требуют меновые
операции». Здесь при желании можно увидеть зачатки концепции
«транзакционных издержек», играющей в современной западной
неоинституционалистской литературе выдающуюся роль*. Другой - первое в
теоретической экономической литературе разграничение между ценами спроса и
ценами предложения (за 20 лет до Маршалла), которое, несомненно, было
подсказано Менгеру его практикой биржевого обозревателя.
      Основная часть главы пятой посвящена образованию цен в различных
условиях - при изолированном обмене, монополии продавца и конкуренции
покупателей и, наконец, при двусторонней конкуренции. Обращает на себя
внимание порядок анализа, при котором логический переход идет не от
свободной конкуренции к монополии (как во всех современных западных
учебниках), а наоборот. Это, разумеется, не означало, что Менгер исходил из
существования реальных капиталистических монополий-гигантов конца
XIX—начала XX в. Данную последовательность диктуют автору:
      1) избранная им методология исследования—от простейших случаев ко все
более сложным;
      2) склонность к историческим параллелям (а исторически относительно
свободная конкуренция, безусловно, является продуктом поздней стадии
развития товарного обмена)
      3) тот же всепроникающий субъективизм.
      Понятие «монополист» будет нами принято в слишком узком смысле слова,
если мы захотим его ограничить только теми лицами, которые защищены против
конкуренции других хозяйствующих субъектов при помощи государственной
власти или ''каким-либо другим общественным образом. Некоторые лица
благодаря своему имущественному положению или особенным способностям и
отношениям могут доставлять на рынок блага, по отношению к которым
конкуренция других хозяйствующих субъектов сама собой устранена за
физической или экономической невозможностью производить подобные же блага.
Но и там, где нет таких особых отношений, могут являться монополисты помимо
всяких общественных ограничений. Всякий ремесленник, селящийся в местности,
где нет еще его собратьев по ремеслу, всякий купец, врач или адвокат,
которые устраиваются там, где не живет еще никто из их товарищей по
профессии,— в известном смысле монополист, потому что блага, предлагаемые
им обществу для обмена, можно приобрести, по крайней мере в большинстве
случаев, только у него. Летописи некоторых городов нередко сообщают нам о
первом ремесленнике, который переселился туда, когда эта местность была еще
незначительна и слабо населена, и еще и теперь можно встретить на каждом
шагу в Восточной Европе и даже у нас в маленьких селениях этот особый тип
монополистов. Монополия как фактическое состояние, а не как общественное
ограничение свободной конкуренции представляется сообразно с этим
обыкновенно более ранним, первоначальным явлением. а конкуренция—позднейшим
по времени, и поэтому изложение особенных явлений менового оборота при
господстве конкуренции целесообразно связать с явлениями монопольной
торговли.
      Способ развития конкуренции из состояния монополии находится в тесной
связи с прогрессом всей хозяйственной культуры. Рост населения,
увеличивающиеся потребности отдельных хозяйствующих индивидов, их
возрастающее благосостояние—все это заставляет монополиста, даже при
усилении производства, отстранять постепенно новые группы населения от
потребления монопольного блага и в то же время позволяет ему повышать свои
цены; общество, таким образом, становится все более и более выгодным
объектом для его монополистической политики. Первый ремесленник, первый
врач, юрист—всегда желанный человек во всякой местности. Но если он не
встречает никакой конкуренции, а поселение растет, то он почти всегда скоро
начинает слыть среди менее состоятельных классов населения за сурового и
очень эгоистичного человека, и даже среди более состоятельных классов
станет считаться человеком, ищущим только своей выгоды. Монополист не
всегда может удовлетворить растущему кругу потребностей общества в его
товарах (или услугах), и если он даже может, то 13 всегда соответствующее
увеличение его сбыта, как мы виде ж, отвечает его экономическим интересам.
В большинстве случаев это будет приводить к выбору между двумя клиентами;
часть претендующих на монопольное благо или совсем уйдет с пустыми руками,
или только недостаточно будет им снабжена, и даже наиболее состоятельные
клиенты будут иметь часто повод жаловаться на небрежности разного рода и
дороговизну услуг.
      Такое экономическое положение само вызывает возникновение конкуренции
ввиду настоятельной потребности в ней, раз только нет общественных и других
препятствий к тому, и нашей задаче) будет исследовать влияние, которое
производит появление конкуренции на распределение благ, сбыт и цены товара,
как мы сделали это по отношению к явлениям, наблюдаемым в монопольной
торговле.

      Простейшим для Менгера является случай, когда мы имеем дело с
ценностными суждениями одного покупателя и одного продавца; сложнее, если в
обмене участвуют несколько покупателей; еще сложнее, если и продавцов тоже
несколько, потому что теоретику необходимо «залезть в душу» каждому из
участников обмена и выведать его субъективные предпочтения. Интересно, что
цену определяют по Менгеру и в монопольной, и в конкурентной ситуации одни
и те же законы субъективной ценности, но эти законы проявляются при
монополии и при конкуренции в совершенно различной политике продавца: при
конкуренции ему невыгодно придерживать товар и прибегать к ценовой
дискриминации покупателей. Менгеровскую теорию цены от всех прочих
вариантов маржинализма отличает отсутствие в ней понятия однозначно
определяемой равновесной цены: рыночная цена у Менгера может колебаться
между оценками единицы блага наименее сильным из вступивших, а обмен
конкурентов и наиболее сильным из тех, кто так и не смог этого сделать. Чем
больше конкурентов, тем уже пространство для колебания цен, но все равно
какая-то часть цены в каждом случае объясняется не фактором субъективной
ценности, а умением торговаться.
      Важным опосредующим звеном при переходе от исходной абстракции
индивидуального хозяйства, нацеленного на непосредственное потребление, к
развитому меновому хозяйству, характерному для капиталистической экономики,
является у Менгера учение о потребительной и меновой ценности блага. И та,
и другая для него чисто субъективные величины (меновая ценность блага - это
ценность других благ, которые можно получить взамен его). Если меновая
стоимость имеющегося у человека блага больше потребительной, обмен может
произойти, если наоборот - нет. Соотношение же потребитель-. ной и меновой
ценности определяется количеством блага, находящегося в распоряжении
данного лица. Таким образом, для крупных собственников, например
фабрикантов, преобладающей, или «экономической», по выражению Менгера,
неизменно должна оказываться меновая, а не потребительная ценность
производимых им товаров. Так, Менгер корректирует принятый им за
преобладающий потребительский мотив хозяйственной деятельности, не нарушая
в то же время своих исходных предпосылок.



      Третий раздел.
      Последний раздел книги (главы седьмая и восьмая) посвящен сущности
денег и их происхождению. Эти вопросы всегда волновали Менгера как в теории
(в число его немногочисленных сочинений вошли две статьи (1892 и 1900 гг.)
о деньгах для «Справочника по государственным наукам», причем для второго
издания справочника статья была совершенно переработана), так и на практике
(в том же 1892 г. Менгер входил в Императорскую комиссию по денежной
реформе и играл в ней главную роль). Подход Менгера к сущности денег также
своеобразен - он выводит ее из различной «способности товаров к сбыту».
Здесь мы имеем дело с чисто менгеровской категорией, которую можно было бы
с наибольшей точностью перевести на современный язык как «ликвидность».
Менгер имеет в виду способность товара всегда найти сбыт в любом
количестве, в крайнем случае с небольшой потерей в цене (с. 213). Наиболее
ликвидный товар и становится деньгами.
      Фактор способности к сбыту имеет такое большое значение, что обмен
может затеваться не ради лучшего удовлетворения потребностей, а ради
получения более обмениваемого блага. Легко заметить, что здесь Менгер
поднимается на следующий уровень конкретизации мотивов экономической
деятельности, учитывая реалии денежного хозяйства.
      .



      Заключение.
      В результате проделанной работы была исследована работа К. Менгера
'Основания политической экономии'. Были выявлены следующие основные идеи
труда:
      - единая теория цен, которая объясняет все явления в этой области, а
также в области процента, заработной платы и ренты. Но более половины тома
заняты подготовкой к решению этой главной задачи - разъяснению понятия,
которое отличало новую школу, т.е. понятия ценности в субъективном, личном
смысле. Но даже эта цель оказывается достигнутой не раньше, чем
осуществлено строгое исследование главных понятий, необходимых для
проведения экономического анализа. которая позволил ему объяснить ценность
через полезность, является, видимо, применение этого принципа к случаю,
когда для удовлетворения потребности нужно более одного блага. Именно здесь
проявляются плоды предлагаемого в первых главах кропотливого анализа
причинных связей между благами и нуждами, а также концепций
комплиментарности и благ различного порядка.

      - вторым по важности вкладом Менгера, после единой теории цен, стало
разрешение старого парадокса ценности благодаря различению между общей и
предельной полезностью благ. Он делает различение совершенно ясным,
показывая на простейшем возможном примере, когда дано некое количество
определенного рода потребительского блага, которое может быть использовано
для насыщения различных потребностей (интенсивность каждого из которых
падает по мере удовлетворения), что значимость любой единицы этого блага
зависит от последней по значимости потребности, для насыщения которой
достаточно наличного общего количества.
      Преимущество подхода Менгера, в отличие от того, чего достигли его
предшественники, в систематическом применении основной идеи к ситуациям, в
которых насыщение потребности только косвенно (или частично) зависит от
некоего определенного блага. Скрупулезное описание причинных связей между
благами и теми потребностями, удовлетворению которых они служат, позволило
ему вскрыть такие базовые отношения, как: комплиментарность и
потребительских благ и факторов производства; различие между благами низших
и высших порядков; изменчивость пропорций, в которых могут быть
использованы факторы производства; и, самое важное, наконец, определение
издержек через полезность, которой могут обладать блага при альтернативном
использовании. Главным достижением Менгера было это распространение приема,
выводящего ценность благ из их полезности, от случая с определенным
количеством потребительских благ на общую ситуацию, когда рассматривается
совокупность всех возможных благ, включая факторы производства.
      Мне кажется, что Карл Менгер вполне осознавал ограниченность
прогностических возможностей созданной им теории и был при этом вполне
удовлетворен результатом, поскольку чувствовал, что большего в этой области
не достичь. Мне даже представляется, что отвращение Менгера к математике
было направлено против претензий на точность, которую он считал
недостижимой. С этим связано и отсутствие в работах Менгера концепции
общего равновесия. Если бы он продолжил свою работу, то, возможно, стало бы
еще яснее, чем это выражено во вводной части, что он стремился не к теории
статического равновесия, но, скорее, к развитию инструментов того, что мы
теперь называем анализом процессов. В этом отношении его работа очень
сильно отличаются от даваемой Вальрасом грандиозной картины экономической
системы. Мне представляется, что отмеченное выше ограничение
предсказательных возможностей характерно для всей микроэкономической
теории, развитой на основе анализа предельной полезности. В конечном счете,
именно желание достичь большего повело к росту неудовлетворенности этой
разновидностью микротеории и к попыткам заменить ее теорией другого вида*.

      Список литературы:

   1. К. Менгер, 'Основания политической экономии', - Москва, 1992
   2. http://ek-lit.agava.ru/mensod.htm
   3. http://enbv.narod.ru/text/Econom/agapova_iem/str/p28.html - И.И.
      Агапова 'История экономической мысли'.



* Бухарин К И. Политическая экономия рантье. М.: Орбита, 1988. С. 19-20.
* Экономический характер благ ни в коем случае не предполагает
человеческого хозяйства в его общественной форме. Если надобность в благе
изолированно хозяйствующего субъекта превышает доступное его распоряжению
количество, то он удерживает, сохраняет в своем распоряжении каждую долю
этого количества, применяет ее к удовлетворению своих потребностей наиболее
целесообразным образом и делает выбор между потребностями, подлежащими
удовлетворению, и теми, которые не будут удовлетворены. По отношению к
благам, предоставленным распоряжению человека в количестве, превышающем его
надобность, тот же субъект не будет иметь побуждения к указанной
деятельности. Поэтому и для данного изолированного субъекта будут
существовать блага экономические и блага неэкономические. Ни способность
блага быть «объектом обмена», ни способность его быть «объектом
собственности» не может быть причиной его экономического характера. Столь
же мало можно выставить критерием экономического и неэкономического
характера благ то обстоятельство, что блага частью являются продуктами
труда, частью предоставляются нам без всякого труда природой, несмотря на
все остроумие,'.затраченное на объяснение с этой точки зрения явлений, ей
противоречащих. Опыт учит нас, что многочисленные блага. На которые не
затрачивается никакого труда (например, наносная земля, сила воды и т. д.),
обладают экономическим характером везде, где они предоставлены нашему
распоряжению в количестве, не покрывающем нашей надобности в них; в то же
время само по себе то обстоятельство, что предмет является продуктом труда,
не влечет за собой необходимо экономического характера блага и даже
характера блага вообще. Поэтому и затраченный на благо труд не может быть
критерием экономического характера благ; ясно, что его нужно искать
исключительно в отношении между надобностью в благах и количеством благ,
доступным распоряжению.
* Особый вид земельной зависимости в средние века.
** По аналогии с употребляемым уже в нашей науке термином можно последние
блага в отличие от собственно экономических назвать квази-экономическими, а
первые — квази-неэкономическими.
* См. подробнее: Автономов В. С. Поиски новых путей//Истоки. 1990. № 2. С.
187-188.
** Шумпстер И. Теория экономического развития. М.: Прогресс, 1982. С. 193.
*** Stigler G. Production and Distribution. Chicago, 1940. P. 149—150. w
«Цены—единственные чувственно воспринимаемые элементы всего процесса...»
(С. 163).
* Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности. М.:
ИМЭМО,.1990. С. 28—37.
* выдержки из комментариев Хайека.


ref.by 2006—2022
contextus@mail.ru