М.М.Пришвин (биография)

   Михаил Михайлович Пришвин родился 23 января 1873 года недалеко от города
Ельца Орловской губернии в купеческой семье. Как водилось тогда – сначала
гимназия, затем реальное училище в Тюмени, затем политехникум в Риге.
Дальнейшее образование М. Пришвин получает за границей, в Лейпцигском
университете. В двадцатилетнем возрасте он сдал там государственный экзамен
по агрономическому отделу философского факультета, и в Россию вернулся
агрономом, но с широким общегуманитарным образованием.
    Некоторое время молодой агроном служит в земстве в Клину, некоторое
время занимается  с профессором Прянишниковым в Сельскохозяйственной
академии в Москве, некоторое время работает исследователем на опытной
станции в г. Луге, сотрудничает в агрономических журналах, написал книгу о
картофеле.
    Но… Как Нестеров записал в своем дневнике “ я начинаю выделяться по
рисованию “, так Пришвин почувствовал особенное тяготение к русскому языку.
Возможно, он чувствовал его и раньше, но теперь оно проявилось и
обострилось.
    По совпадению именно в это время он познакомился с известными русскими
этнографами Шахматовым и Ончуковым. Языковеды-этнографы уговорили Пришвина
поехать на север России, в Олонецкую губернию, для собирания народных
сказаний, поверий, песен, пословиц и поговорок. Видимо, в этот момент и
решилась судьба Пришвина: быть ли ему агрономом и ученым, быть ли ему
писателем. Пришвин согласился на уговоры и уехал на Онежское озеро.
Пожалуй, как никто другой, он имел основания сказать в тот день: ” Жребий
брошен, рубикон перейден “.
    Надо представить себе, в какой обстановке формировалось самосознание
будущего писателя.
    Последняя четверть девятнадцатого и первое десятилетие двадцатого века
в России было ознаменовано пробуждением острейшего интереса к национальным,
народным  ценностям. Это сочеталось с одновременным взлетом, можно сказать,
всех видов искусств, равно как и науки.
    Этот обостренный интерес к народным, национальным ценностям коснулся,
разумеется, и таких областей культуры, как язык, фольклор, этнография.
Поэтому отнюдь не случайно уговаривал академик Шахматов молодого ученого,
пишущего пока о картошке, но тяготеющего к глубинам русского языка, к
русскому народному слову, отправиться в Олонецкие края за сбором сказаний.
Не случайно также молодой ученый на эту экспедицию охотно согласился. Это
было вполне в духе времени.
   Надо было представить и север России тех времен. Это был воистину край
непуганых птиц, а пласты народности как в языке, в фольклоре, так и в
укладе жизни, в быту, в этнографии были первородны, нетронуты.
     Неудивительно, что такой очарованный странник, как Пришвин, жадно
начал впитывать душой, умом и сердцем всю эту первородность. Дело не
ограничилось собиранием фольклора. Пришвин написал книгу  “В краю непуганых
птиц “, которая сразу же сделала ему имя. Он уехал на север скромным
агрономом, а вернулся замечательным русским писателем.
    Строго говоря, послужная биография Пришвина на этом кончается. Он
больше нигде и никогда не служил – ни в земствах, ни на исследовательских
сельскохозяйственных станциях, ни в каких бы то ни было других учреждениях
и организациях. До конца жизни теперь он будет служить только одному –
русской литературе, а послужной его список – это просто-напросто им
написанных  и изданных книг. Сразу же можно и назвать основные из них: “ В
краю непуганых птиц “, “За волшебным колобком “, “ Адам и Ева “, “ Светлое
озеро “, “ Черный араб “, “ Жень-шень “, “ Лесная капель “, “ Календарь
природы “, “ Кашеева цепь “, “ Золотой луг “, “ Кладовая солнца “, “
Фацелия “, “ Глаза земли “, “ …
    В перечисленное входит далеко не все, что было написано Пришвиным, не
говоря уж о его многотетрадных дневниках, которые ждут еще своего
исследования и публикации, но перечисленное вполне определяет лицо,
характер художника слова и его место в литературе.
    Вообще-то для оценки Пришвина как писателя и мыслителя всегда и при
всех обстоятельствах могло бы хватить той оценки, которую мы находим в
письме Алексея Максимовича Горького Пришвину, написано в Сорренто 22
сентября 1926 года. Вот что Горький пишет в этом письме:
    “Я думаю, что такого природолюба, такого проницательного знатока
природы и чистейшего поэта ее, как Вы, Михаил Михайлович, в нашей
литературе – не было. Догадывался я об этом еще во времена “ Черного араба
“, “Края непуганых птиц “, окончательно прозрел, читая совершенно
изумительные “ Родники “. Превосходно писал Аксаков “ Записки ружейного
охотника “ и “ Об ужении рыбы “, чудные страницы удались Мензбиру в книге о
птицах, и у Кайгородова, и у других многих природа русская порою вызывала
сердечные слова, но… ни у кого из них не находил я все охватывающей,
пронзительной и ликующей любви к земле нашей, ко всему ее живому и якобы
смертному, ни у кого, как у Вас, воистину “отца и хозяина всех своих
видений “. В чувстве и слове Вашем я слышу нечто древнее, вещее и язычески
прекрасное, сиречь – подлинно человеческое, идущее от сердца сына земли,
великой матери, богочтимой Вами. И когда я читаю “ Фенологические “ домыслы
и рассуждения Ваши – улыбаюсь, смеясь от радости, до того это все
изумительно прелестно у Вас. Не преувеличиваю, что мое истинное ощущение
совершенно исключительной красоты, силой которой светлейшая душа Ваша
освещает всю жизнь…  Все у Вас сливается в единый поток живого, все
осмыслено умным Вашим сердцем, исполнено волнующей, трогательной дружбы с
человеком, с Вами – поэтом и мудрецом “.
    Итак, первая же книга М. Пришвина “В краю непуганых птиц “ сделала его
известным писателем. Появилось в русской литературе новое имя – Пришвин. Но
дорога к себе была для Михаила Михайловича не так еще близка, он не сразу
обрел то свое лицо, которое мы сразу же представляем себе, произнося имя –
Пришвин. Осмелюсь заметить даже, что “В краю непуганых птиц “ – книга
яркая, замечательная, все же книга еще не вполне пришвинская. Такую книгу
мог бы написать и другой русский писатель, ну, скажем, Куприн, а еще точнее
– Лесков, в то время как пришвинские книги зрелого его периода ни один
писатель в мире, кроме Пришвина, написать не мог.
    Первая книга и еще несколько последующих, таких, как “ Адам и Ева “, “
Светлое Озеро “, были, конечно, поисками своего лица, своеобразия,
уникальности ( а каждый большой художник уникален, или его нельзя называть
большим художником ), но все же они лежали в русле русской литературы тех
времен. Самолету, чтобы подняться в небо, надо некоторое время разбегаться
по земле. Потом наступает точка, когда он отрывается от дорожки и летит
самостоятельно. Первые книги Пришвина и были таким разбегом.
    Спору нет, уже по этому разбегу было видно, какой небывалый летательный
аппарат берет разбег, и можно было догадываться уже о его будущих
летательных качествах, тем не менее это было лишь предисловие к творчеству.
Сам писатель о начале своего пути однажды сказал: “Я же мало-помалу осознал
свой путь и начал культивировать географический очерк, превращая его
литературный жанр “
    Но кто же сейчас думает и говорит о Пришвине как о писателе
географическом?
    Правда, что его очерки разнообразны по географии: Север, Дальний
Восток, Средняя Азия, Волга, Запорожье и Средняя Россия; правда, что за
первую книгу Пришвина избрали действительным членом Географического
общества, и все же слово “ Пришвин “ со словом “география “ как-то не
сочетается.
    С чем же сочетается точнее всего в вашем сознании слово “Пришвин”?
Ответить на это не трудно. Оно сочетается со словом “ природа “. А если
точнее природа Средней России.
    Если тут противоречие? Природа – это ведь чать географии: горы, реки,
леса, луга, низменности, овраги…  Да, это так. Но пришвинская природа – это
несколько иная, нежели географическая, категория, у него иное отношение к
природе, нежели у географов, а именно: не научно-описательное, а духовно-
поэтическое отношение. Пришвин, начиная как будто с простого исследования,
поднимается в философские, поэтические, духовные сферы, в сферы глубокого
искусства. Он не географ, а поэт или, как чаще его называют в обиходном
разговоре, певец природы. Певец русской природы.
       Михаил Пришвин умер 16 января 1954 года. Проходят десятилетия, но
еще многие поколения людей будут наблюдать, как прорастают в душах и
сердцах пришвинские семена, облагораживая их, делая чище и лучше.