Рефераты - Афоризмы - Словари
Русские, белорусские и английские сочинения
Русские и белорусские изложения
 

О Мартынове Н.С.

Работа из раздела: «Литература»

      Вопрос «М.Ю. Лермонтов и госпожа Адель Оммер де Гелль» отразился во
многих сочинениях о поэте. Большинство из них было написано в первой
половине двадцатого века, уже в советское время, когда обличать во всех
грехах царское самодержавие и, особенно, николаевскую эпоху, было
идеологически модно. Вспомним некоторые из них: повесть «Штос в жизнь»
Бориса Пильняка, «Мишель Лермонтов» Сергея Сергеева-Ценского, «Тринадцатая
повесть о Лермонтове» Петра Павленко, роман «Бегство пленных, или История
страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова»
Константина Большакова.
      Нет надобности доказывать,  насколько  была  политизирована  вся  наша
жизнь на протяжении десятилетий. Это относится не  только  к  беллетристике,
но и  к  литературоведению.  По  версии,  бывшей  в  сущности,  официальной,
главной причиной гибели Лермонтова была ненависть царя  к  поэту-бунтарю,  и
усилия  исследователей-лермонтоведов   были   направлены   в   основном   на
обоснование этой версии. Причем роль  организатора  дуэли  отводилась  князю
А.Васильчикову, сыну одного из царских любимцев.  Так,  Э.Герштейн  называет
А.И.Васильчикова скрытым врагом поэта и  посвящает  ему  целую  главу  своей
книги «Судьба Лермонтова» под названием «Тайный враг». О.П.  Попов  считает,
что роль князя Васильчикова «больше сочинена, чем изучена, и  вряд  ли  была
значительной». (См. : Попов О.П. Лермонтов и  Мартынов  //  Мера.  –  Санкт-
Петербург, 1994. - № 4. – С.84-90).
      Главную роль в трагедии у подножия Машука, безусловно, сыграл  Николай
Мартынов, и следует прежде всего обратиться к его личности и к  истории  его
отношений с поэтом, отказавшись при этом от его примитивной  характеристики,
которая  давалась  ему  на  протяжении  долгого  времени:  якобы  был  глуп,
самолюбив, озлобленный неудачник, графоман, всегда  находившийся  под  чьим-
либо влиянием.
      Во-первых, назвать его неудачником нельзя – ведь  в  свои  25  лет  он
имел уже чин майора, в то время как сам Лермонтов был всего  лишь  поручиком
Тенгинского полка, а его литературный герой –  Максим  Максимыч,  всю  жизнь
прослуживший на Кавказе, штабс-капитаном.
      Глупым он тоже, скорее всего, не был. Например, знавший его  декабрист
Н.И.  Лорер  писал,  что  Николай  Соломонович   имел   блестящее   светское
образование. Сам факт длительного общения Лермонтова с Мартыновым говорит  о
том, что последний не был  примитивным  человеком  и  чем-то  был  интересен
поэту.
      Вообще-то однокурсником Лермонтова по Школе юнкеров был  старший  брат
Николая Соломоновича Михаил (1814-111860).  Однако  именно  Николаю  суждено
было стать убийцей поэта.
      Они оба родились  в  октябре  (только  Лермонтов  годом  раньше),  оба
закончили Школу юнкеров, были выпущены в Конную гвардию (Мартынову,  кстати,
довелось служить в одном полку с Дантесом), да и на Кавказ  они  отправились
одновременно. В тяжелой компании 1840 года они участвовали в  экспедициях  и
многочисленных стычках с горцами. И оба писали об этой войне стихи.
      О поэтических опытах Мартынова  принято  отзываться  пренебрежительно.
Его самого часто называют «графоманом» и  «бездарным  рифмоплетом».  Вряд-ли
справедливо
называть его так. Мартынов редко брался за перо, и все написанное  им  может
поместиться  в  совсем  небольшую  книжку.  Стихи   его   действительно   не
выдерживают сравнения с лермонтовскими. А чьи, собственно,  могут  выдержать
подобное сравнение? Хотя есть у него строфы вовсе неплохие.  Вот,  например,
как иронически он описывает парад в своей поэме «Страшный сон»:
                 Как стройный лес, мелькают пики.
                        Пестреют ярко флюгера,
                 Все люди, лошади велики,
                 Как монумент царя Петра!
                 Все лица на один покрой,
                 И станом тот, как и другой,
                 Вся амуниция с иголки,
                 У лошадей надменный вид,
                 И от хвоста до самой холки
                 Шерсть одинаково блестит.
                 Любой солдат – краса природы,
                 Любая лошадь – тип породы.
                 Что офицеры? – ряд картин,
                 И все – как будто бы один!
      Пробовал Мартынов свои силы и в прозе: сохранилось начало его  повести
«Гуаша» - где  рассказывается  о  печальной  истории  влюбленности  русского
офицера в «молодую черкешенку необыкновенной красоты»: «Судя по росту  и  по
гибкости ее стана, это была молодая девушка;  по  отсутствию  же  форм  и  в
особенности по выражению лица, совершенный ребенок; что-то  детское,  что-то
неоконченное было в этих узких плечах, в этой  плоской,  еще  не  налившейся
груди…
- Представь себе, Мартынов, ведь ей только 11 лет! Но  что это за  дивное  и
милое создание!
И взгляд его при этих словах был полон невыразимой нежности.
- Здесь, князь, в 11 лет девушек замуж выдают… Не забудьте, что мы здесь  не
в России, а на Кавказе, где все скоро созревает…
      С первого дня, как  увидел  Долгорукий  Гуашу  (так  называли  молодую
черкешенку), он почувствовал к ней  влечение  непреодолимое;  но  что  всего
страннее: и она, с своей стороны, тотчас же его полюбила… Случалось,  что  в
порывах шумной веселости она забежит к нему сзади,  схватит  его  неожиданно
за  голову  и,  крепко  поцеловав,  зальется  громким  смехом.  И  все   это
происходило на глазах у всех; она не выказывала при том ни детской  робости,
ни женской стыдливости,  не  стесняясь  даже  несколько  присутствием  своих
домашних.
      Все мною слышанное крайне удивляло меня: я не знал,  как  согласить  в
уме  своем  столь  вольное   обращение   девушки   с   теми   рассказами   о
неприступности черкесских женщин и о строгости нравов  вообще…  Впоследствии
я убедился,  что  эта  строгость  существует  только  для  замужних  женщин,
девушки же у них пользуются необыкновенной свободой…»
      Главное же сочинение Мартынова – поэма  «Герзель-аул»  -  основано  на
личном опыте. Оно является документально точным описанием  июньского  похода
в Чечню 1840 года, в котором сам Мартынов принимал деятельное участие:
                 Крещенье порохом свершилось,
                 Все были в деле боевом;
                 И так им дело полюбилось,
                 Что разговоры лишь о нем;
                 Тому в штыки ходить досталось
                 С четвертой ротой на завал,
                 Где в рукопашном разыгралось,
                 Как им удачно называлось,
                 Второго действия финал.
                 Вот от него мы что узнали:
                 Они в упор по нас стреляли,
                 Убит Куринский офицер;
                 Людей мы много потеряли,
                 Лег целый взвод карабинер,
                 Поспел полковник с батальоном
                 И вынес роту на плечах;
                 Чеченцы выбиты с уроном,
                 Двенадцать тел у нас в руках…
      Интересно, что в творчестве Мартынова тоже правдиво отразились  реалии
того времени. Есть в  нем,  например,  упоминание  о  знаменитых  кавказских
кольчугах:
                 Джигиты смело разъезжают,
                 Гарцуют бойко впереди;
                 Напрасно наши в них стреляют…
                 Они лишь бранью отвечают,
                 У них кольчуга на груди…
      Достаточно реалистично описывает  он  сцену  смерти  раненного  в  бою
русского солдата:
                 Глухая исповедь, причастье,
                 Потом отходную прочли:
                 И вот оно земное счастье…
                 Осталось много ль? Горсть земли!
                 Я отвернулся, было больно
                 На эту драму мне смотреть;
                 И я спросил себя невольно:
                 Ужель и мне так умереть:..
      Схожие сцены можно найти и у Лермонтова,  в  знаменитом  стихотворении
«Валерик»,  созданном  на  материале  той  же  летней  кампании  1840  года.
Неудивительно, что Мартынова впоследствии обвиняли и в «попытке  творческого
состязания» с Лермонтовым, и в «прямом подражании».
       Однако  взгляды  на  войну  были  различны.   Лермонтов   воспринимал
происходящее на Кавказе как трагедию, мучась  вопросом:  «Зачем?»  Мартынову
эти сомнения были неведомы.  Он  находился  в  полной  уверенности  в  праве
России применять против  неприятеля  тактику  выжженной  земли  (вопрос,  на
котором российское общество раскололось на два лагеря и в наши дни):
                 Горит аул невдалеке…
                 Там наша конница гуляет,
                 В чужих владеньях суд творит,
                 Детей погреться приглашает,
                 Хозяйкам кашицу варит.
                 На всем пути, где мы проходим,
                 Пылают сакли беглецов.
                 Застанем скот – его уводим,
                 Пожива есть для казаков.
                 Поля засеянные топчем,
                 Уничтожаем все у них…
      Наверное, это дело будущих исследователей оценить по-достоинству,  как
исторический источник, подобные сочинения. Однако, надо  признать  –  в  них
много правды.
      Считается, что в этой  же  поэме  Мартынова  содержится  шаржированный
портрет Лермонтова:
                 Вот офицер прилег на бурке
                 С ученой книгою в руках,
                 А сам мечтает о мазурке,
                 О Пятигорске, о балах.
                 Ему все грезится блондинка,
                 В нее он по уши влюблен.
                 Вот он героем поединка,
                 Гвардеец, тотчас удален.
                 Мечты сменяются мечтами,
                 Воображенью дан простор,
                 И путь, усеянный цветами,
                 Он проскакал во весь опор.
      О какой блондинке пишет  в  своих  стихах  Мартынов  мы  можем  только
догадываться…
      Возвращаясь к вопросу о причинах и поводе  роковой  дуэли  у  подножья
Машука,  хотелось  бы  заметить,  что,  пожалуй,  из  всех   исследователей,
посвятивших целые тома этой  проблеме,  наиболее  близко  к  решению  давней
загадки  подошел  О.П.Попов.  В  своей  статье  «Лермонтов  и  Мартынов»  он
проанализировал все возможные причины столкновения. И  все  они  не  кажутся
ему достаточно вескими для того, чтобы продиктовать  столь  суровые  условия
поединка.
      История  Сальери  и  Моцарта?  –  Конечно  нет.  «Ничего  подобного  в
Мартынове обнаружить невозможно, - пишет О.П.Попов, - и на роль  Сальери  он
не годится». – Действительно, ведь  Мартынов,  собственно,  не  закончил  ни
одного своего литературного произведения. Видимо, не счел главным  для  себя
литературное  призвание.  Хотя…  У  каждого  Моцарта  есть   свой   Сальери.
Небезосновательно опровергает Попов и  версию  В.Вацуро,  писавшего  в  свое
время: «Ни Николай 1, ни Бенкендорф, ни даже Мартынов не  вынашивали  планов
убийства Лермонтова – человека. Но все они – каждый  по-своему  –  создавали
атмосферу, в которой не было места Лермонтову – поэту».
      Мартынов убил именно Лермонтова – человека. Как можно  было  создавать
атмосферу, в которой не было бы места Лермонтову – поэту, непонятно.  Вот  и
получается, что, если отбросить вздорные выдумки о том, будто дуэли не  было
вовсе, а убил поэта  подкупленный  казак  (версия  Короткова,  Швембергера),
остается в лермонтоведении неразрешенная загадка с  именем  «Adel»,  да  еще
версия  о  защите  Мартыновым  чести  сестры.  Опровергая  последнюю,   Олег
Пантелеймонович Попов говорит о том,  «что  сестра  гордилась  тем,  что  ее
считают прообразом княжны Мери»,  а  ,  следовательно,  в  защите  чести  не
нуждалась. Ну, сестра-то, может, и гордилась. Да  только  вот  родственникам
это никак не  нравилось.  Опять-таки  вопрос  культуры  и  менталитета  того
времени. Ведь есть же свидетельства о том, что не только досужие  сплетники,
но и  вполне  серьезные  читатели  романа  Лермонтова  (Грановский,  Катков)
увидели в княжне Мери младшую сестру Мартынова, причем считали, что  княжна,
как и ее мать, изображена в невыгодном  свете.  А  что  касается  истории  с
пакетом писем Натальи, переданных из дома  Мартынову  через  поэта,  видимо,
наложившей ранее  негативный  отпечаток  на  отношения  приятелей,  то  хоть
лермонтоведы и убедительно доказывают, что никакой вины  тут  Лермонтова  не
было, - пакета он не вскрывал, писем  не  читал  и  не  уничтожал,  но  мать
Мартынова – то думала иначе…
      По нашему мнению очень важными в рассуждениях о преддуэльной  ситуации
оказались два момента: во-первых,  необходимость  соединить  версию  истории
отношений Лермонтова с француженкой  Adel  с  версией  о  защите  Мартыновым
чести  сестры,  Во-вторых,  не  менее  важно  было  разобраться  с  вопросом
датировки пребывания Адель Оммер де Гелль на Кавказе, чего  до  сих  пор  не
сумели сделать лермонтоведы. И только введение в научный  оборот  материалов
Карла Бэра (применительно к лермонтоведению это впервые было сделано нами  –
Е.С.)  позволило   аргументировано   говорить   о   том,   что   французская
путешественница находилась на Кавказе с 1839 по 1841 год включительно.
      Таким  образом,  вырисовывается  на  наш  взгляд  вполне  убедительная
версия ссоры Лермонтова с  Мартыновым.  Ведь  не  могла  же  быть  настоящей
причиной ссоры пустяшная, даже не обидная шутка, сказанная  Лермонтовым  по-
французски на вечере в доме генерала Верзилина: «Горец с  большим  кинжалом»
(montaqnard au qrand poiqnard). «Мартынов, когда хотел,  умел  отшучиваться,
в конце концов, мог и прекратить знакомство, сохраняя свое  достоинство»,  -
пишет О.П.Попов.
      Произошедшее в Пятигорске расценивается нами как большая  человеческая
трагедия.  Трагедия  непонимания.  Несовпадения  двух   менталитетов,   двух
взглядов  на  жизнь.  Добропорядочный,  встроенный  в  социальную  структуру
общества  своего  времени  Мартынов  и  трансцендентальный  лирик,  которому
суждено было стать музыкой души своего народа. Он не был  рожден  для  того,
чтобы воспроизводить биологическую массу. У него было  иное  предназначение,
которое дается одному из миллионов. Осознать это  предназначение  не  сумели
многие современники Лермонтова.
      Да и сегодня можно еще услышать множество вопросов  об  этой  сложной,
многогранной  натуре.  Наверное,  понять  его   можно   только   с   позиций
философского знания. Именно поэтому мы обращаемся с  заметным  опозданием  к
трудам русских религиозных философов Данилевского, Соловьева. С  их  помощью
нам предстоит понять во всей глубине и  жизнь  великого  Лермонтова,  и  его
творчество, ставшее самым дорогим камнем в сокровищнице русской литературы.


                                 Дополнение.

      Интересный эпизод мы встречаем в труде Д.М. Павлова «Прототипы  княжны
Мери» (отдельные оттиски из газеты «Кавказский  край»  №№  156  и  157  1916
года).  Он  приводит  остроту,  которой  обменялись,  якобы,   Лермонтов   и
Мартынов:
- «Женись Лермонтов, - говорил ему его самоуверенный  товарищ,  -  я  сделаю
тебя рогоносцем».
-  Если  мое  самое  пламенное  желание,  -  будто  бы   ответил   поэт,   -
осуществится, то тебе, любезный друг, это будет невозможно.
      Далее Павлов пишет: «Из этих слов  Мартынов  заключил,  что  Лермонтов
«имеет виды на руку его сестры». Догадки  эти,  однако,  не  оправдались.  В
1841 году Лермонтов интересуется уже другими видными прелестницами и  делает
это на глазах у брата своей бывшей симпатии…
       Вполне  допустимо,  что  именно  эта  перемена  фронта   дала   семье
Мартыновых   мнимое   право   высказывать   утверждение,   что    «Лермонтов
компроментировал сестер своего будущего убийцы» (Русский Архив, 1893,  кн.2.
– С.610, кн.  Д.Оболенский).  А  это  обстоятельство,  в  связи  с  раздутой
историей  о  распечатанном  будто-бы  поэтом  письме  и   дневнике   Натальи
Соломоновны, сыграло, как известно, роль самой  главной  причины  в  истории
ненависти Мартынова к своему бывшему другу…
      Недаром собравшаяся  во  дворе  Чилаевской  усадьбы,  в  которую  было
привезено бездыханное тело поэта, толпа повторяла слух, что  причиной  дуэли
послужила барышня.
-  Дуэль-то  произошла  из-за  барышни!,  -  крикнул  кто-то  производившему
следствие подполковнику Унтилову (Карпос, Рус.М., 78. – 1890., С.ХП).


ref.by 2006—2022
contextus@mail.ru